Психотерапия рака.

как об этом недавно рассказал сам Боб, выступая перед онкологическими больными и медиками, заинтересовав­шимися нашим методом:

Мне сказали, что разрез будет очень неболь­шим, может быть с дюйм, вроде того, что делают, когда вырезают аппендикс. Проснувшись через не­сколько часов после биопсии, я обнаружил, что у меня разрезан вдоль и поперек весь живот. Когда при­шел хирург, он сказал, что очень трудно определить характер взятой ткани, это злокачественное об разование, но у меня хорошие шансы выкрутиться. Рано утром следующего дня мои шансы понизились до пятидесяти процентов, а когда появился мой ле-

чащий врач, диагноз снова изменился. Мои шансы на выживание составляли теперь тридцать процен тов.

После долгих совещаний патологоанатом, он­колог и хирург наконец вынесли окончательный

ди­агноз

— «вторичная недифференцированная рако­вая опухоль». Шансов на то, что я останусь жить, осталось менее одного процента.

После этого Боба перевели в крупную клинику для про­хождения химиотерапии.

Это было жутко. Я прибыл туда очень сла­бым после операции и целый день провел в при­емном покое вместе с сотнями других онкологи­ческих больных. Отношение ко всем было абсолютно безличное, но я уверен — это объясняется тем, что человека там воспринимают просто как носи теля определенного заболевания. Я превратился в «недифференцированную опухоль из палаты 351 А».

Когда я достаточно окреп, мне выдали огром нов количество пропусков. Пропуска на все: чтобы пойти в парк на прогулку, на завтрак, обед и ужин, даже пропуск в туалет на автозаправочной стан ции, которая находилась через дорогу — мне было очень важно не терять связи с внешним миром и не превращаться в больного, заживо погребенно­го в стенах онкологической клиники. У меня про­пусков было больше, чем у кого бы то ни было за всю историю этой клиники. Кроме того, из боль­ницы я продолжал руководить делами своего от­дела.

Наконец мне подобрали подходящий вид и дозы химиотерапии, и я столкнулся еще с одной тяже­лейшей стороной онкологических заболеваний. Боль­шую часть времени мне было смертельно плохо. Выпали все волосы, не было никакого аппетита, я потерял больше половины веса. Меня постоянно тошнило, мучил понос, горели вены (раздраженные химиотерапией). Полость рта покрылась язвами,

я был слаб и бледен. За очень короткое время я стал похож на жертву концентрационного ла геря.

Я видел, что за исключением нескольких, са мых важных для меня людей, большинство окружа ющих считали меня уже трупом. Получая химио­терапию, я в надежде на чудо перепробовал все: различные диеты, витаминотерапию, экстрасен­сов, религиозных целителей и т.  д. Иногда у меня возникало желание просто заорать: «Чертов рак, чтоб тебе было пусто! Убирайся вон из моего тела!»

Боб несколько раз лежал в клинике,